ИГРЫ РАЗУМА

 

заработок, а сама ушла на свою работу. Стерилизуя шприцы, она еще не знала, что в это самое время Вадим встретился со своей матерью.

- Вадик, - говорила она. - Вернись домой. Посмотри, с кем ты живешь? У тебя была красавица невеста. На кого ты ее променял?

Зернов опустил лопату, которой только что вычищал мусор, сонным взглядом окинул с ног до головы мать, и безразлично проговорил:

- Простите меня, но я не понимаю, о чем идет речь.

- Как же это, сынок? Что ты говоришь?

Она взяла его за руку и хотела встряхнуть, но он с силой вырвался, чуть не опрокинув мать на асфальт.

- Оставьте меня в покое, - кривя губы, прошипел он. – Я занят. Не мешайте мне.

- Вадик, - со слезами на глазах не унималась мать. Она ни как не могла понять, почему ее сын так груб с ней. – Ты перестал учиться, посмотри, как ты похудел, и, что это ты еще выдумал; чистишь мусоропровод. – Она готова была встать перед ним на колени из-за предчувствия, что он болен. - Ты гонишь мать! Мать! Слышишь!?

- Уйдите от меня мадам, - повернувшись спиной, парировал он. - Мне не досуг обмениваться с вами оскорблениями.

Он продолжил усердно работать лопатой под плач матери и вздохи старух. Из зловонной кучи выбралась на волю жирная крыса и побежала к водосточной трубе. Вадим с проворством мангуста метнулся за ней и с размаху придавил ее лопатой. Крыса выпустила истошный писк, а когда лопата снова взметнулась вверх, чтобы закончить начатое, мать уходила прочь, закрывая руками лицо. Какие мысли глодали ее душу, можно было только догадываться.

Где-то в припадках ярости ворочается гадость всего человечества. Зло, поражая одних, убивает честь, поражая других, оно убивает память. В ком зло порождает гнев, в ком безразличие. Мать шла к своему опустевшему дому, чувствуя, как зло терзает ей душу. Каштановый оазис ее волос с каждым шагом превращался в пепел потухших звезд. Горе ознаменовало свое появление, прядью седых волос. Мать шла по улице, не обращая внимания на прохожих. Весенняя радость казалась ей отвратительной противоположностью горя и она, чтобы не обвинять в счастье остальных людей оградилась от них водяным рвом, стенами замка, подняла стратегический мост и смотрела на мир сквозь узкие амбразуры заплаканных глаз. Она шла обдуваемая теплым ветром среди сотен искрящихся глаз, пряча свои глаза за батистовой тканью платка – подарком Вадима. Воистину не врет поверье: - не дари платков. Что делать? Куда деваться? Домой. Открыть бутылку коньяка и плакать, пить и плакать. Плакать и пить. Что еще может женщина? Она, конечно, могла бы натравить на Настю, которую видела и не раз, волкодавов из МВД, но аргументы, которые смогли бы оправдать такую просьбу были похожи на абсурд.

Да и сама она была не уверена; а вдруг всему виной, ее, чрезмерная материнская опека, вдруг она сама настроила сына против себя? Валентина Андреевна вошла в свой темный подъезд, поднялась на второй этаж, и, не снимая сапог и плаща, прошла на кухню. Солнечный свет, пробиваясь сквозь тюль, больно ударил в глаза. Ей казалось, что пол вот-вот опрокинется в черную бездну и Валентина, чтобы не рухнуть на пол, а вместе с тем в бездну, села на стул. Трясущимися руками открыла коньяк, припасенный на случай праздника или вечеринки и, немного расплескав его по столу, налила в бокал. Выпила.

«Наверное, я слишком провинилась перед богом» – думала она, - «иначе, как можно объяснить такую жестокость сына». В голове стали мелькать лица тех, кого она посадила в тюрьму, за то время пока работала следователем. Но нет; безвинно посажанных она не припоминала, да и взяток она не брала. Поэтому-то она и перешла на новое место работы, что коррупция начала уже протягивать к ней свои мерзкие коготки. В чем же она провинилась? Где отыскать ответ.

Не в силах больше выдерживать одиночества, она позвонила подруге и когда та пришла, Валентина Андреевна начала рыдать, найдя в ней участие и сострадание. Подруга своим поведением и выражением лица походила на Мать Терезу, которая, освобождая несчастную мать от мук, брала на себя частичку ее страданий. Подливая Валентине коньяк, она, немного стеснялась своего открытого взгляда. Сурово, насколько это было возможно сделать хрупкой женщине, она заявила:

- Ты, вместо того чтобы реветь подумала бы лучше, как исправить положение.

- А, что я могу? - щуря красные глаза, говорила мать, - у кого мне искать помощи? Это там, на работе я сильная, а здесь я слабая женщина, мать. Если бы Вадик хоть чуточку слушал меня, если бы он хоть капельку воспринимал меня, - покачивая головой, почти шептала она.

Подруга ударила кулаком по столу:

- Смирись. Дети иногда покидают отчий дом.

- Но не таким же образом.

- Если тебя это так беспокоит, то нужно искать решение этого вопроса не плачем.

- Да брось ты свою философию, - отмахивалась Валентина Андреевна, - проще застрелиться. Это даже лучше, чем слушать тебя.

- Нет, ты выслушай, - настаивала подруга. - Тебе нужно обратиться к какой-нибудь бабке или колдуну.

- Фу ты, чушь, какая!

- Но у тебя нет другого выхода. Хочешь застрелиться, стреляйся, но сперва я позвоню одному человеку.

- Звони, кому хочешь, - поднося ко рту бокал, апатично уронила Валентина и, проглотив коньяк, добавила: - Дело твое. Мне наплевать

.

- О-о-о, - протянула подруга, - да ты уже напилась.

Она сняла телефонную трубку, набрала номер и начала разговор. Валентина сидела и, глядя в пустоту, ловила каждое слово подруги. Та в свою очередь объясняла кому-то по телефону все тонкости драмы. Во время некоторых фраз отражающих саму суть трагедии, Валентина с трудом сдерживала себя от слез. А когда разговор был закончен, на кухню опустилась тишина. Спустя какое-то время Валентина оборвала ее:

- Что он сказал?

- Он хочет с тобой поговорить. И пусть тебя не пугает, что он не берет денег

.

- Меня уже ничего не испугает.

Отутюжить и накрахмалить надежду, завернуть ее в подарочную обертку и пустить по рукам, как письмо счастья, чтобы, не смотря ни на что продолжать жить и бороться. Несмотря ни на что, иначе, как бы тогда Валентина Андреевна поддалась уговорам, обратиться бог знает к кому, и просить невесть о какой помощи? И она попросила, пришла и попросила, не особо веря, что Сергей вернет ей сына. У подруги она узнала адрес и в двенадцать по полудню следующего дня позвонила в дверь. Дверь ей открыл мужчина средних лет. Он пригласил ее в квартиру. Уже на пороге Валентина Андреевна почувствовала себя глупее чем ребенок, пытающийся всем доказать свою правоту зная, что абсолютно не прав.

- С вами вчера говорила моя подруга, - начала она, - я по поводу сына.

- Да, я помню. Проходите.

Сергей предложил ей тапочки и провел по длинному коридору на кухню.

- Присаживайтесь, - предложил он. – И, пожалуйста, расскажите все поподробнее. И Валентина рассказала. Рассказывала она, долго не забывая подчеркивать то, как любит она сына.

- Он, - говорила она, - всегда был очень чувствительным мальчиком, высоко ценил честь и не боялся трудностей. В школе он учился не плохо, а в институте появились проблемы. Чтобы помочь ему я устроилась работать, в этот же институт. Он хорошо играет на скрипке, но на музыкальную карьеру рассчитывать не приходится.

Сергей сидел и слушал, при этом его глаза иногда начинали бегать по сторонам. Мозг в это время анализировал. Завершив объективную оценку, он попросил Валентину остаться на кухне, а сам удалился в комнату. Он жалел несчастную мать. О сыне он пока думал, как об орудии, с помощью которого ей можно помочь. На первый взгляд задача казалась не сложной. Но, погрузившись в транс и выйдя на информативный уровень, Сергей понял, что все сложнее, чем кажется.

Он сел в кресло, закрыл глаза и отключился от восприятия объективного мира, настроил свое внимание на Валентину Андреевну и начал рассматривать эту ситуацию ее глазами. Через ее восприятие по связующему энергоинформационному звену он вышел на информацию о Вадиме. Сергей увидел его энергетическое поле. В области темени, где должен преобладать сиреневый цвет, вибрировало черное «новообразование». Такое может быть у закрытых людей, или у людей, на которых перекинули чужие грехи. Вплавленная чернота плотно сидела в нем и блокировала осознание реальности. «Чернуха» перекрывала доступ высших сущностных структур к более грубым формам человеческой организации – функциям психики. Вадим был отрезан, высосан, и забыт. Он больше не проводник Духа. И не важно творит человек добро или всецело отягощен злом, через него все равно проявляется Дух, Святой Дух. Но, увы. Вадиму не повезло. Теперь он вне системы. Для Духа его просто не существует. Это значит, что судьбы у него, нет. Все будущие и предыдущие воплощения стонут, чувствуя безысходность. Сергей понял, что этот матовый блок ни, что иное, как наведенная «чернуха» и, наведенная ни кем-нибудь, а самой Настей и еще кем-то. Кем? - было не ясно.

Выйдя из транса, он у Валентины Андреевны поинтересовался родственниками Насти. Но кроме самой Насти Валентина никого больше не видела.

- Если хотите, я выясню. Сегодня же.

Но Сергей отказался. Взял домашний телефон несчастной матери и, объяснив, что случилось с ее сыном, отправил домой дожидаться известий. Когда она покинула его квартиру, он заварил себе крепкого чая, закурил и, вспомнив дурацкую ситуацию, мысленно усмехнулся. Человеческая глупость! – это забавно.

Несколько лет назад, сидя на кухне с двумя своими учениками, поглощая чай и выкуривая сигареты, Сергея остановил звонок в дверь. В тот момент он рассказывал ученикам, как может мистика сносить крышу слабому человеку. Закончив фразу, Сергей поспешил открыть дверь. Там стояла молодая женщина с незаурядной внешностью. То, что она выдала, когда Сергей поинтересовался целью ее визита, было выше, чем эксцентрика и глубже чем шизофрения. А заявила она следующее:

- Я с Альфы Центавра.

Сергей вытаращил на нее глаза.

- Заходи.

- Жду дальнейших инструкций.

Сергею показалось, что она готова отдать честь. И он сказал ей:

- Сидеть две недели дома, пить валерьянку и ждать дальнейших указаний.

Она ушла. Больше не приходила. До этого не появлялась. Оставалось загадкой, как она нашла этот адрес. Это воспоминание ни, как не связывалось с проблемой, которая появилась сейчас.

Просто-напросто Сергею вдруг пришла в голову мысль, что помешанных на почве оккультизма больше чем он думал. Но спятившие, не так страшны, как те, которые осознанно творят зло. И Сергей взялся за искоренение зла. Злом была Настя. И кто-то еще. Кто? – не ясно.

Сергей не использовал тех техник, которыми пользовались сами, так называемые ведьмы, колдуны, шаманы. Эти техники – не его стиль. Он использовал синтез техник. В основе - Тантра. Тантра – три таинства: таинство дела, таинство слова, таинство мысли. Таинство дела: - обряды. Таинство слова: - мантры, заклинания, заговоры, молитвы. Таинство мысли: - концентрация, отрешение

.

Задолго до этого дня, используя свои знания о Тантре, он создал трех фантомов. Каждого фантома созданного из энергии собственного воображения и, внешних не человеческих полевых структур, он наделил полномочиями необходимыми для полноценного их существования в магической сфере бытия. Все фантомы созданные в пространстве духовных сущностей, куда лишь не многие из людей способны направлять свои помыслы, имели определенную инициацию. Первый фантом – ЦАРЬ; в золотистых одеждах. В его обязанности входило обретение магических сил и управление ими. ЦАРЬ, впитавший в себя частицу сознания Сергея, обрел некую самостоятельность и, даже без ведома своего «хозяина», искал информацию о магических техниках. ЦАРЬ – руководитель, координатор действий; он имел степень свободы, которая превышала степень свободы двух других фантомов. Другие фантомы «подчинялись» ЦАРЮ.

Второй фантом – БЕЛЫЙ МОНАХ; в белом балахоне. В обязанности БЕЛОГО МОНАХА входило покровительство живых существ, конечно же, в меру сил самого Сергея; его цель – обретение высшей мудрости и постижение законов бытия. БЕЛЫЙ МОНАХ, как и первый фантом, имел частичную свободу необходимую для достижения своей цели. Почему частичную свободу? Да потому, что, отпусти его Сергей, и монах никогда не вернется или хуже того, им кто-нибудь завладеет.

Третий фатом – ВОИН; в темно-красных, почти коричневых доспехах. Цель ВОИНА – бой; в отличие от остальных фантомов он был полностью подчинен воле Сергея. ВОИН – низшая, звериная организация, ЦАРЬ – средняя, человеческая, МОНАХ - высшая, Духовная. Все эти фантомы творцы добра, но каждый творит его по-своему. ВОИН искореняет зло через силу, уничтожая его физически. ЦАРЬ искореняет зло, творя добро. МОНАХ борется со злом, вкладывая частицы добра в души людей.

Сергей сел в кресло и как полагается, отключился от внутреннего монолога. Сконцентрировался на процессе перемещения в сферу существования фантомов и вскоре осознал себя там. Вокруг не было ничего, а если и было, то человеческий разум не смог бы проинтерпретировать увиденное в знакомые формы. Можно сказать, что вокруг была чистая энергия; черная и в тоже время белая. Она имела качество черного и одновременно белого цвета и, нельзя сказать, что эта энергия была одновременно злом и добром. Она была никакой. Она была не заряжена ни положительно, ни отрицательно. Процесс восприятия был возложен на само восприятие и, никакие рецепторы или сенсорные системы в нем не участвовали, ибо тело осталось в кресле. Сознание было вне тела. Сергей, именно Сергей, ибо он в первую очередь есть - «осознание», а уж потом тело, завис в этом черном, но абсолютно белом пространстве. Вызвав усилием воли, фантом ЦАРЯ он вошел в него. Теперь у фантома появилось лицо – лицо Сергея. Через мгновение ЦАРЬ уже видел сущность Вадима.

Сущность Вадима, спрятанная за семью энергетическими шарами похожими на бледный туман (кстати, эти шары неотъемлемая часть каждого человека) представляла собой нечто ужасное. Вся она была покрыта черной пеленой, матовой и вязкой, словно горячий деготь. Она была более чем отвратительна, а то, что скрывалось под «чернухой» мучилось и страдало, не в силах освободиться от этого мрака. Черная пелена начала расти и делиться надвое. Одна ее часть осталась на сущности Вадима, вторая попыталась завладеть ЦАРЕМ. ЦАРЬ почувствовал ее вязкую хватку, но отшвырнул ее. Затем он сформировал над сущностью Вадима мыслеобраз быстро вращающегося плоского светового диска и, наделив его реальной силой, опустил вниз. Диск, словно абразивный круг, прошелся по сущности Вадима, соскоблив с нее черную пелену. Она разлетелась на сотни клякс, освободив из плена то, что страдало, и ждало освобождения, но спустя некоторое время чернота вновь завладела сущностью. На Вадима наехали по полной программе. Он жил точнее существовал, не зная, что дух его порабощен, что сущность его накормили рабством, а сознание иллюзией. Вадим сидел на диване, в той комнате, где день назад Настя и ее мать совершали обряд. Он с отсутствующим взором листал газету. Со стороны могло бы показаться, что он глубоко погруженный в себя, о чем-то серьезно думает, но это далеко не так. Тело его сидело на диване, сознание же находилось в грезах и, видит Бог, они не подозревают о существовании друг друга. Сознание скорбело о теле, тело скорбело о душе. Купидон поправил золотой обруч на своей голове и, ударив коня пятками по бокам, подъехал к Вадиму.

Он лежал в сочной траве рядом с нимфой и созерцал ее родинку.

- Я так счастлив, мой Бог, - сказал Вадим и поднялся на ноги.

читать дальше »